Лайонелу хочется закричать, впечатать кулак в кофейный автомат, стоящий неподалеку или зарядить самому себе увесистую пощечину. В общем, сделать хоть что-нибудь, чтобы выплюнуть ту ярость, что струится под кожей, во внешний мир, потому что существовать с ней в одном теле попросту н-е-в-ы-н-о-с-и-м-о.

Однако вместо этого он наклоняется, упирается ладонями в колени, закрывает глаза и считает от одного до ста. Размеренно дышит, оказывает самому себе экстренную помощь, расщепляет очередную [хоть и резонную] вспышку гнева на мельчайшие атомы, выдыхая её вместе с углекислым газом.

Ему хватает досчитать до пятидесяти шести, чтобы осознать, что он вновь владеет собой, так что Лайонел принимает вертикальное положение и смотрит на Дафну сверху-вниз. Растрепанные волосы, смазавшийся макияж, заплаканное лицо, дрожащие руки – её накрыло ничуть не меньше, просто немного иначе. У Дафны нет проблем с контролем агрессии, так что она выражает свои негативные эмоции как нормальный человек – слезами и скорбью, не испытывая острое желание сломать что-нибудь поблизости.

И в первую очередь – самого себя.

- Ага, давай, - бросает растерянно, - А то я без телефона, - недолгая пауза, - Разбил, - как можно небрежнее, не вдаваясь в подробности. Сейчас не до этого.

Пока Дафна пытается дозвониться до миссис Грейзер, Лайонел суёт руки в карманы и смотрит по сторонам. Персонал за стойкой регистрации косится на них с подозрением, перешептывается, словно обсуждает и делает ставки на то, что эти двое учинят дальше. Лайонел раздраженно скрипит зубами. Ничего такого он, в общем-то, и не сделал. Да, хотел, но, к счастью, Дафна его остановила, поэтому пусть только попробуют чинить препятствия, им же будет хуже.

Хотя, в перспективе и ему тоже, но ночевать в полицейском участке Хадсону не привыкать. Главное, чтобы подругу вместе с ним не замели, она здесь уж совершенно точно ни при чём.

У Дафны глаза на мокром месте. Она смотрит на него снизу-вверх и Лайонел видит перед собой ту самую маленькую девочку, которая точно также плакала, когда её обижали в школе, когда она ругалась с родителями и когда ей впервые в жизни разбили сердце. Она выглядит настолько слабой и уязвимой, что он чувствует острую потребность взять себя в руки, а ситуацию под контроль и хоть раз в жизни повести себя по-взрослому.

- Мы его найдем. Обещаю, - Лайонел мягко хватает Дафну под локоть и тянет за собой, не смотря по сторонам и не обращая внимания на то, как настороженно их провожает взглядом женщина за стойкой регистрации, которая тут же поднимает телефон и начинает куда-то звонить.

Хадсон жмёт на кнопку вызова лифта. Сбоку от него – схема отделений и этажей, так что им есть чем заняться в ожидании.

- Скорее всего, он в реанимации, - Лайонел щурится и наклоняется ближе – картинки и шрифт такие мелкие, что хоть под лупой разглядывай, - Вот она, - тычет пальцем в схему, - Ты была права, второй этаж, - пытается хоть как-то подбодрить свою спутницу, но у самого сердце сжимается так сильно, что хочется разрыдаться в унисон. Но нельзя. Не сегодня. Не сейчас.

Лифт всё ещё где-то между пятым и восьмым этажом, так что он тянет Дафну следом за собой по лестнице. Они пулей взлетают на два лестничных пролёта и оказываются в длинном светлом холле, по которому из стороны в сторону снуёт больничный персонал. Судя по схеме, реанимация где-то в самом конце. Лайонел и Дафна делают шаг вперёд, но тут на их пути вырастают два крепких парня в служебной форме.

- Здравствуйте. Вы к кому? – строгим тоном спрашивает один из них – видимо постарше и должностью повыше, потому что второй скромно стоит в сторонке, даже не поднимая головы, - Предъявите пропуска.

- Пропуска? – тупо переспрашивает Лайонел, выгибая бровь в удивлении, - С каких пор мне нужен пропуск, чтобы попасть в реанимацию к своему брату? – агрессией здесь очевидно не возьмешь, поэтому единственное решение – врать напропалую, - Послушайте, мне позвонила мама и сказала, что мой брат при смерти, так что я бросил все дела и вместе с… - косится на Дафну, лихорадочно соображая, - Со своей женой приехал сюда как можно быстрее. Я вас умоляю, пустите нас. Возможно, он прямо сейчас умирает, а я стою тут… - договорить ему охранник не даёт. Цепляется в плечо крепкими пальцами и слегка встряхивает.

- Пацан, завязывай пиздеть. Нам уже сообщили снизу, что никакие вы не родственники. Прошу вас покинуть помещение больницы... А? Что? – его рука тянется к рации, из которой раздается взволнованный голос, - Буйный на шестом? – он раздраженно косится на Хадсона, будто бы он тот самый «буйный на шестом», - Сейчас буду. Дай мне минуту. Эй, Шерман. Выпроводи их. Я помогу Беатрис, у них «код синий».

В следующее мгновение охранник скрывается на лестнице, перепрыгивая через три ступеньки сразу. Лайонел смотрит ему вслед, а затем разворачивается обратно, и уже было открывает рот, чтобы попробовать предложить второму деньги, как тот растягивает губы в знакомой улыбке.

- Хадсон и Гамильтон. Сколько лет прошло с выпуска, а вы все еще не разлей вода. Че, реально поженились? Поздравляю. Но на свадьбу можно было и пригласить, - произносит Риз Шерман – одноклассник Лайонела, Дафны и Майлза, которого они знают с самого детства, - Что там у тебя за брат? Помню только сестру. Как она, кстати? Не вспоминает меня? А она тоже уже замужем? Или может дашь ее номерок?

В груди тёплой волной растекается надежда. Надежда на то, что у них всё-таки удастся взглянуть на Майлза.

Пусть уже и мёртвого, но всё ещё Майлза, который, не смотря ни на что, был и остаётся частичкой его души. Лайонел почти физически ощущает, как она растворяется с каждой секундой, чтобы в итоге бесповоротно и окончательно погибнуть вместе с ним. И это просто пиздец как больно.

♫ panic! at the disco - don't threaten me with a good time ♫

Вибрация басов пронизывает тело от макушки до пят, заставляя сердце биться в такт с музыкой, оглушительно ревущей из массивных колонок. Лазеры режут темноту, выхватывая из тени танцующих, а стробоскопы бьют по глазам, заставляя морщиться от ярких вспышек.

Воздух пропитан смесью из ароматов парфюма, алкоголя, дыма кальяна, сигарет и пота. Ночь в самом разгаре, так что люди на танцполе уже вымокли до нитки. В помещении душно, воздух спёртый, а кондиционер хоть и работает на износ, но не справляется из-за большого количества гостей.

Лайонел вздыхает, проводит по лицу ладонью и расслабленно откидывается на диванчике. Смотрит в потолок, пытаясь собрать звездочки, пляшущие в глазах, в единую кучу, пока по телу разливается приятная слабость, невидимые руки снимают с плеч тяжести забот, а мысли виляют из стороны в сторону.

- Еще? – Джимми пихает его локтем в бок, кивая на пустые шоты, хаотично расставленные по столу. Судя по виду, ему, как и остальным, уже хватит. Но Лайонел так только думает, а делает совсем по-другому.

- Да, давай, похуй, - Джимми с трудом встает, перегибается через перила на втором этаже и пытается дать знак официантке, а когда понимает, что та его не замечает, то начинает кричать, махать руками и опасно наклоняться вниз. Гэвин проворно вскакивает с места, перехватывает друга поперек талии и тащит его назад. Он усаживает того на место, обещает позвать девушку самостоятельно и спускается на первый этаж.

- Ты в говно, - философски замечает Лайонел, - Есть сигареты?

Джимми осолевело моргает и, кажется, не совсем понимает сути вопроса, так что Хадсон перевешивается через столик, роняя с него полупустую сырную тарелку, и сам лезет в чужой карман, нашаривая там заветную пачку.

- Фу, я же просила не курить, - Бэйли зажимает пальчиками аккуратный носик и машет перед собой рукой, смотря на Хадсона строгим взглядом воспитательницы детского сада, - Лайонел, ну что ты как свинья! – девушка опускается на корточки и начинает собирать с пола то, что он уронил, аккуратно складывая на краешек стола.

- Да, бля, я пару затяжек всего, не душни, - подкуривает с девятой попытки, не попадая пальцем по колёсику зажигалки, - Ты обещала сегодня быть хорошей девочкой, - улыбается, зная, как её бесит подобное обращение.

- Я тебе что, собака?
- Нет. Просто сука.

- А еще я обещала послать тебя, если будешь вести себя, как… - запинается, подбирая слово, - Как мудак, - её щеки тут же вспыхивают румянцем.

Бэйли изначально не горела желанием идти в клуб вместе с Лайонелом, Джимми и Гэвином. Она почему-то свято была уверена, что друзья на него плохо влияют, но если быть честным, то это скорее он оказывает на приятелей дурное влияние.

Девушка Лайонела смотрелась здесь довольно чужеродно. Джинсы, туфельки на низком каблуке, достаточно скромный розовый топ с рубашкой поверх него и кудри, ниспадающие по хрупким плечам. Рядом с девицами, разодетыми в короткие юбки и лифы, едва прикрывающие грудь, она выглядела словно монашка, случайно заглянувшая в стриптиз-клуб.

- Да всё, всё, прекращаю, - Лайонел реально делает две затяжки и поспешно тушит сигарету в уже переполненной пепельнице, а после тянется к Бэйли, сидящей по правую руку и накрывает её губы своими. Привкус табака и алкоголя смешиваются со вкусом фруктов и мятной жвачки, создавая причудливое сочетание. Языки переплетаются – её, мягкий и податливый с его, жестким и настойчивым, не признающим никаких препятствий на своем пути. Поцелуй долгий, глубокий и мокрый, распаляющий желание и заставляющий хотеть чего-то большего. Бэйли отстраняется первая. Лицо красное, взгляд бегающий, руки взволнованно перебирают завязки рубашки.

Лайонел усмехается, берет ладонь девушки и мягко кладёт её поверх застёжки своих джинсовых брюк, слегка прижимая, чтобы она почувствовала, как сильно он её хочет. Эти двое встречаются уже полторы недели, а у них до сих пор не было секса. Лайонел уважает чужие границы, но сейчас он твёрдо намерен их нарушить.

- Хочешь уединиться? – недвусмысленный намёк. Бэйли вспыхивает и начинает выдирать руку из его хватки, но он не отпускает. Так продолжается несколько секунд пока Лайонел, наконец, не разжимает пальцы, но быстро об этом жалеет, потому что в следующую секунду девушка отвешивает ему звонкую пощечину.

- Я что, похожа на шлюху?

Нет, конечно. Думает.

- Да, - говорит. Щека горит от хлесткого удара, но еще сильнее горит уязвленное самолюбие.

- Ах, так? Тогда считай, что между нами всё кончено. И задумайся о том, что тебе даже «шлюха», - Бэйли делает «кавычки» пальцами, - Не дала, - девушка разворачивается на каблуках и быстрым шагом удаляется в сторону лестницы.

Первый порыв - погнаться следом, схватить ее за руку, развернуть к себе и больно сжать плечи - так, чтобы ей было больно, и остались синяки. Но это не он - это всё его агрессия, смешанная с алкоголем в ядреную смесь., которую, к счастью, удаётся удержать в узде и не поддаться ублюдскому желанию.

- Ой, ну и пусть пиздует. Она меня всегда бесила, - Джимми немного оживляется, елозя на диване и пытаясь устроиться поудобнее.

- Всегда? - Лайонел усмехается, - Мы полторы недели общались.

- Ну, вот все это время. Че, где там Гэвин? Спать хочу, разбуди, когда вернется, - Джимми вырубается, несмотря на громкую музыку, из-за которой им приходится общаться на повышенных тонах просто для того, чтобы услышать друг друга.

И правда. Где этот чертов Гэвин?

Лайонел встает с места и слегка шатается, так что ему требуется несколько секунд, дабы тело привыкло к вертикальному положению, но в ушах и ногах вата, мир расплывается по краям, а люди сливаются в одно безликое пятно. Споткнувшись целых два раза и чудом умудрившись не сорваться вниз, Лайонел спускается на первый этаж, где движется к бару сквозь танцующие тела, смотря по сторонам.

А вот и Гэвин.

Доебался до какой-то девчонки, чьи огненно-рыжие волосы рассыпаются по плечам искрами пламени. Интересно, каковы они на ощупь и на сколько оборотов их можно намотать на кулак? Лайонел машет головой. Чертова Бэйли. Он уже реально настроился на секс, но снимать случайную безликую шлюху здесь опасно - утром можно проснуться без гроша в кармане.

- Эй, пока ты тут пиздишь я расстался с девушкой, а Джимми уснул, - приобнимает Гэвина за плечо, разворачиваясь к незнакомке, чтобы рассмотреть её лицо и видит... - Блейк? Нихуя себе. Тебя как вообще сюда пустили? Тебе хотя бы есть восемнадцать?

Их новая сценаристка в команде всего лишь пару недель, так что Лайонел не успел найти с ней общий язык, но, если честно, не особо и пытался - слишком уж высокомерно и отстраненно она себя ведёт. Ему такие обычно не нравятся, но вообще… вообще она довольна симпатичная, если говорить о внешности, а её рыжие волосы и вовсе притягивают к себе внимание, словно магнит.

- Надеюсь, ты уже пригласил даму к нам за столик? Где твои манеры, еблан? - качает головой из стороны в сторону, выдавая другу подзатыльник, - Ну что, составишь компанию коллеге? Мы на втором этаже, во-о-он там, - отрывается от Гэвина, разворачивает девчонку вокруг оси и показывает пальцем наверх, - Что будешь пить? Я угощаю, не стесняйся. Если не умеешь, то научу.

С одной стороны они коллеги, так что лучше не надо.

А с другой стороны ему абсолютно похуй, потому что животные инстинкты, пробужденные опьянением, смешанным с возбуждением, твердят совсем о другом.

missio - anthem for the broken

Эллиот соткан из противоречий грубыми нитями жил, что обвиваются вокруг горла Лайонела, сжимают гортань и лишают возможности дышать. Судорожный вздох, фатальная нехватка кислорода, а в конце асфиксия - закономерный исход. Но когда мир вокруг погружается во мрак, то последнее, что он видит перед глазами - его лицо.

Оно отпечатано под тонким слоем кожи прямо на ломких костях. Въелось в подсознание. Смотрит с фотографий в социальных сетях. Отражается в витринах. Прячется в уголках глаз. Приходит во снах.

Ёбанное наваждение, несущее боль.

Его не вытравить, не вычленить, не забыться в алкогольном бреду, не убежать на край света. Яд горчит на языке, течет по стенкам пищевода, желудок судорожно сжимается в агонии, но не приносит долгожданного избавления.

Эллиот сложный. Грубый, резкий, заносчивый и совершенно невыносимый. Но это сегодня. Ведь уже завтра он нежный, внимательный, милый, заботливый и любящий (?)

Лайонелу не нравится это слово. Оно пропитано ложью от первой до последней буквы – Эллиот произносит его одними губами, тихо, едва разборчиво, чтобы потом вырвать своё «люблю» из чужого сердца, бесцеремонно запуская пальцы в грудную клетку. Громко, шумно, уничижающе. Так, чтобы Хадсон точно понял - это всё не по-настоящему. Он так не думает. Он его не любит. Пора бы уже, наверное, привыкнуть, но даже в сотый раз это бьёт так же больно, как и в первый. Просто лицо держать стало легче: уголки губ больше не подрагивают от обиды, а пальцы не сжимаются в кулаки, тщетно пытаясь найти в самом себе поддержку.

Он понимает, что у них никогда ничего не будет и убеждает себя, что его всё устраивает. Что ему и самому это не нужно. Что это всего лишь приятный секс, гоняющий по венам кипящую кровь, будоражащий, дикий, сводящий с ума. Тот, который он больше не может получить нигде и дело здесь совсем не в том, что Эллиот парень.

Дело в том, что это Эллиот.

Лайонел встревожен, смотрит снизу-вверх, внимательно следит за чужими действиями. Звонок телефона уже не просто раздражает, звонок уже откровенно бесит, так что хочется выхватить гаджет из чужих рук и зашвырнуть его подальше - ему не до этого, не до ебучей Синди.

Он хочет его, а не ее.
Он хочет его, а не их.
Он хочет только его и точка.

Длинные пальцы сжимают нежную кожу, подушечки давят сильно, больно, зло, в чужих глазах пляшут молнии и бушуют пожары. Взгляд темный, недобрый, в нём пелена из грозовых туч. Телефон все еще надрывается, но раздражающая мелодия отходит на второй план, ведь на первый выходит Эллиот. Лайонел смотрит завороженно, знает каждый миллиметр этого лица наизусть и наощупь, хочет протянуть руку и коснуться ладонью покрасневшей щеки, ощутить её кожей, но не решается.

Лайонел реагирует на «суку» сдержанно, лишь тянет уголок губ в легкой ухмылке, не собираясь ничего отрицать. Они же просто друзья, которые трахаются время от времени без каких-либо обязательств, так что он всего лишь хочет получить свое.

Видеосвязь? Лайонела в секунду прошибает холодный пот, но это лишь первая рефлекторная реакция тела на возможную опасность. Эллиот, конечно, мудак, но он не поступит с ним так. Ведь не поступит же, да? В окружении Лайонела о них знают только двое, для остальных он – заядлый натурал, меняющий девчонок, как перчатки. Так что Эллиот этого не сделает. Точно не после того, как что-то похожее сотворили с ним в старшей школе. Словно в подтверждение его мыслей, Беккер выключает чужой гаджет. Вздох облегчения.

Нет, не трахнет. Синди – ничтожная попытка забыться в суррогате эмоций, но настоящие здесь и сейчас. Рядом с ним.

Иногда взгляд может сказать куда больше, чем слова и это как раз тот самый случай. В глазах Беккера пляшут бесы, что норовят укусить, вцепиться, разорвать. В его – не найти ничего кроме тихого океана бесконечной нежности и глупой, совершенно дурацкой щенячьей преданности.

Постепенно пелена из грозовых туч в чужих глазах рассеивается, тиски на лице слабеют, а в рот проникает палец. Эллиот смотрит на него прямо в упор, пожирает глазами. Лайонел так любит его внимание, оно пьянит не хуже высокоградусного алкоголя, а иногда и во сто крат сильнее. Губы сжимаются вокруг второй фаланги, вбирают полностью, двигаются вперед и назад медленно, дразняще.

Эллиот не выдерживает. Лайонел охотно подчиняется, так что оказывается у него на коленях, упираясь ладонями в спинку дивана. Резинка – есть. Смазка – есть. Растягивания – нет, есть только член, который дико хочется почувствовать внутри. Грозовые тучи в глазах Беккера не растворились бесследно - они оставили за собой осадки из нефильтрованной злобы, перемешанной с желанием сделать больно. Как хорошо, что Лайонел любит, когда ему делают больно.

Возможно, если бы не особенность, благодаря которой на нём все заживает быстрее, чем на собаке, он бы не действовал так бездумно и опрометчиво. Возможно. Но не точно.

Увлекаемый чужими руками движется ближе, оказывается почти вплотную, касается своей кожей чужой, смотрит с вызовом и борется с желанием прильнуть к манящим губам, раствориться в поцелуе, но мешкает, не хочет испортить все порывом нежности, которой здесь и не пахнет. Вместо этого принимает правила игры, направляет в себя рукой чужой член – медленно и аккуратно, не делая глупостей и не опускаясь сразу на всю длину, хотя ему этого отчаянно хочется. Чужие ладони сначала на бёдрах, а потом и на спине тёплые, даже горячие они обжигают кожу, оставляя за собой следы.

Очень больно, но почти также приятно, так что приняв чуть больше половины он не выдерживает и опускается полностью, запрокидывая голову назад. Блять. Буквально несколько секунд, чтобы привыкнуть, а затем он поднимается на коленях, прикрывает глаза и опускается вниз немного резче, из-за чего они оба негромко стонут. Он повторяет это снова и снова, ускоряется, чтобы в итоге установить комфортный ритм. Ладонь Эллиота вокруг его члена заставляет Лайонела шумно вдохнуть и наклониться вперед. Резкий выдох сквозь зубы, следом за которым вырывается неприлично громкий стон, но ему сейчас так похуй, что он даже не пытается сдерживаться. Пока Эллиот ему дрочит, параллельно блуждая губами по нежной коже шеи, оставляя на ней следы от зубов, ему не под силу быть тихим, но никто в этой комнате и не хочет, чтобы он тихо шипел в свой кулак.

Жарко. Волосы липнут ко лбу, между лопатками образуется тонкий слой пота – так резко, словно кто-то включил отопление. Он слышит собственное тяжелое дыхание где-то между низкими стонами Эллиота и упирается ладонями в чужие плечи, ища точку опоры.

Несколько минут и они меняют позу, так что Эллиот уже не снизу, а сзади. Входит резко, грубо, тянет к себе всё ближе и ближе, словно пытаясь слиться с ним в одно целое. Его рука крепко сжимает шею, давит на трахею, дышать становится трудно, а рот наглухо запечатывается чужими губами и настойчивым языком. В тишине комнаты хриплые стоны сливаются в один, перемешиваются со звуками шлепков от соприкосновения ягодиц с бедрами – частыми, яростными и немного болезненными, но ровно до тех пор, пока член не задевает ту самую точку, заставляя Лайонела шумно выдохнуть в приоткрытый рот, чувствуя как ускоряется пульс. Он касается своими губами чужих, скользит ими по пальцам, проникающим внутрь - влажно, мокро, без всякого стеснения, зная, что Беккеру это нравится, но и его самого заводит не меньше.

Хадсон не хочет, чтобы это заканчивалось, однако глубоко в животе зреет горячее натяжение и приближающееся удовольствие требует от него только одного, так что Лайонел тянет руку вниз. Эллиот оказывается проворнее и нарочно сжимает его член ладонью слишком крепко, не давая кончить.

- Бляяяяять, - тянет шумно на выдохе, - Пожалуйста, - Эллиот что-то шепчет ему на ухо, но Лайонел ничего не слышит, ему кажется, будто он вот-вот взорвется, станет сверхновой. Он чувствует себя грязным, все вокруг горячее, потное, на языке вкус члена, горло саднит, бедра горят, но все это охуенно, как и всегда бывает с ним.

Буквально пара минут и Эллиот сбивается с ритма, а его рука на члене Лайонела начинает двигаться. Тот вздрагивает всем телом, пока Беккер толкается так глубоко, как только может и одновременно проводит пальцем по головке, размазывая смазку. Судорожный глубокий вдох и он, наконец, кончает, больно прикусывая чужую губу, но рефлекторно двигая бедрами до тех пор, пока не перестает чувствовать свое тело. Эллиот всё ещё прижимает его к себе, хрипло и рванно дышит, лишь через несколько секунд достигая пика. Пара последних толчков и он замирает, наваливается, прижимается еще плотнее. Лайонел тычется своим носом в его, словно всё это что-то значило. Словно после этого они станут ближе. Словно после этого Эллиот, наконец, признает, что между ними не просто секс.

Глупые детские фантазии. Лайонел злится на себя за эти мысли, так что через несколько секунд безмятежности мягко выбирается из чужой хватки и начинает собирать разбросанные с пола вещи, натягивая на себя сначала белье, а за ним и штаны, но не надевает майку – жарко. На полу валяется пачка сигарет, откуда он достает одну и засовывает в рот, кидая картонную упаковку на стол, а сам аккуратно садится на диван, вытягивая ноги вперед и откидываясь назад.

- Можно? – Эллиот не любит, когда кто-то курит в квартире, но иногда позволяет.

Часы на экране телевизора показывают время. Уже слишком поздно. Он не хочет ехать домой.

- Я останусь, - скорее утвердительно, чем вопросительно, - Окей? – все же уточняет, чтобы не показаться слишком… наглым? или слишком близким? Нет, это не про них. Про них только похоть и страсть, тут нет никакого места для ласки, нежности и искренних чувств.

Но всё же эти чувства тянутся бесконечными красными нитями по деревянной доске и сходятся в единой точке координат, где сплетаются в плотный узел, что пульсирует под самым сердцем.

Пожалуйста, хватит.