Лайонел знает, что будет дальше:
злость, холод и отторжение.

В сухом остатке - боль, когтистыми лапами терзающая душу и сердце, пробирающаяся глубоко под рёбра, вынуждающая забыться в алкоголе, наркоте и случайных связях. С этой болью ему справиться не под силу, но Лайонел упорно пытается сделать хоть что-то, лишь бы стало легче, пусть даже и на пару коротких минут, чтобы он мог ненадолго отпустить ситуацию, вдохнуть полной грудью, очистить голову и перестать бороться с отчаянным желанием быть с ним [касаться // говорить // чувствовать // забираться под кожу].

Но этому желанию сбыться не суждено. Он всё давно понял, да только никак не может принять. Словно в глубине души еще надеется на то, что у него есть шанс. Что у них есть шанс. Боже, как же это глупо.

Пьяного забвения не хватает надолго, да и пытаться избавиться от одной зависимости с помощью другой - дурная затея. Особенно, если эта зависимость такая же сильная, как от Эллиота, и на её фоне проблемы с алкоголем и наркотиками больше похожи на детский лепет. С ними он может справиться хотя бы в теории, а вот с одержимостью Беккером – нет. Иногда это даже пугает, потому что если когда-нибудь тот решит порвать с ним окончательно, то никакая программа из двенадцати шагов уже не поможет. Возможно только из одного. Последнего. С моста на дно глубокой реки Блэкстоун.

Шутка! Наверное.

Лайонел знает, что будет дальше,
так что пытается сбежать.

Пока Эллиот не проснётся и не поймёт, что вчера сделал что-то, совершенно не вписывающееся в его привычную модель поведения. Пока не вспомнит эти мягкие поцелуи, полные нежности прикосновения, тихие проникновенные фразы, секс, больше похожий на занятие любовью, чем на привычную жаркую еблю, полную одного лишь первобытного желания, где нет места привязанности и чувствам. Пока не поймёт, что нужно срочно отмотать назад, толкнуть его в грудь и в который раз разбить на тысячу осколков.

События прошлой ночи всё ещё мелькают в голове Лайонела яркими картинками диафильма, заставляя его сердце биться чаще. Если бы он плохо знал Эллиота, то решил бы, что всё это что-то значило, но прекрасно понимает, что нет. А если вдруг и значило, то только в моменте, который навсегда осядет в его подсознании яркими красками. Однако момент упущен, а Хадсон знает Беккера так хорошо, что уже сам придумывает оправдания его поведению. Он просто был слишком пьян. Он этого не помнит. Они просто друзья. Хорошие приятели, которые иногда спят друг с другом. Никаких чувств, лишь голый секс.

Лайонел отчаянно пытается убедить себя в этом, но у него ничего не выходит. Сердце – революционер и предатель, оно пылает, втыкает палки в колеса, не принимает отговорок и сочится сладким елеем при любой мысли об Эллиоте. Оно не позволяет Лайонелу отступить, смириться и забыть. Оно говорит ему бороться. Идти до конца.

Но что, если у него уже не осталось сил?
Сердцу плевать.

Иногда ему хочется стать таким же, как Эллиот. Спрятать под твёрдым слоем льда своё сердце, заглушить его зов и никогда не чувствовать боли. Не испытывать всего этого калейдоскопа чувств, что он вызывает в нём одним своим видом, звонком и даже проостым сообщением. Не ощущать всю эту тягу, зависимость, привязанность, симпатию и... прочие глубокие чувства. Одно из них - самое яркое - начинается на букву «л». И как же, блять, Лайонел его ненавидит.

Эллиот сейчас такой красивый. Сонный. Настоящий. Абсолютно голый.

И Лайонел знает, что будет дальше,
но это будет потом.

- Нет, спасибо, позавтракаю на работе. Я и так немного, - преуменьшает собственный проступок в попытке казаться чуть лучше, чем он есть на самом деле, - опаздываю. Оливия меня убьёт, - кривая ухмылка медленно сползает с лица, стоит Эллиоту сделать несколько шагов в его сторону и остановиться буквально в паре сантиметров.

Лайонел честно пытается смотреть ему в глаза, но взгляд то и дело сползает вниз по оголенной коже. Он нервно сглатывает, чувствуя, как ему становится жарче от одного вида сексуального обнаженного тела и твёрдого члена, к которому отчаянно хочется прикоснуться сначала пальцами, а потом губами, или хотя бы потереться бедром. В воздухе витает сексуальное напряжение и Лайонел явственно его чувствует - собственное тело откликается в унисон, приятно ноя и скручивая тугой ком внизу живота.

- Я рано встал. Не хотел тебя будить.

Эллиот выбрасывает руку вперед, забирается ему в волосы, гладит нежную кожу шеи, оставляя за собой вереницу мурашек, пробегающих вдоль позвоночника. Лайонел довольно жмурится, словно обласканный кот, только за малым не мурчит и не пытается потереться щекой о чужую ладонь.

- Разве? А мне наоборот жарковато, - деланно изумляется, подыгрывая собедесенику. Эллиот пылает жаром, от которого Хадсон плавится, словно воск, теряет форму, а вместе с ней волю и тягу к сопротивлению. Он понимает, что ему нужно идти, что его ждут, что если он сейчас останется, то у него будут проблемы на работе.

Лайонел всё это прекрасно понимает, но принимает осознанное решение забить хуй.

Сейчас он не может думать ни о чем кроме Эллиота, руки которого скользят к полотенцу, обмотанному вокруг бёдер, распускают небрежный узел и избавляют его от лишнего слоя ткани, разделяющего их обнаженные тела. Лайонелу хочется сделать шаг навстречу, но Беккер оказывается быстрее и, сократив расстояние между ними, накрывает его губы своими. Хадсон прикрывает глаза, опускает ладонь на чужую шею сзади и прижимается сильнее, сосредотачиваясь на собственных ощущениях. Поцелуй чувственный и страстный, с привкусом вишни, желания и секса на самом кончике языка. Жар распространяется по телу волной, сметающей все на своем пути, дыхание сбивается, он распаляется, но тут Эллиот резко разрывает поцелуй.

Лайонел ловит его размазанный взгляд и почти стонет от разочарования – он хочет большего, здесь и сейчас, но вместо этого Беккер молча разворачивается и уходит, явно ожидая, что он последует за ним.

Лайонел делает шаг вперед, но звонок телефона отвлекает его от намерения и он, раздраженно выдыхнув через нос, подходит к столу. Хадсон прекрасно понимает, кто ему сейчас звонит, а потому даже не смотрит на экран – просто переводит гаджет в бесшумный режим и небрежно кидает его обратно на деревянную поверхность. Он об этом еще пожалеет, но конкретно сейчас всё это: пропущенная смена, недовольные коллеги, злая сестра - не имеет никакого значения. Весь его мир сузился до одной-единственной точки и он, следуя к ней за незримой путеводной нитью, движется сначала по коридору, а после заходит в ванную комнату.

Эллиот уже там. Лайонел подходит к душевой и останавливается, молча наблюдая за тем, как по чужому обнаженному телу струится вода. Лайонел завидует этим каплям, что могут облизывать его кожу, касаться волос, стекать в рот и окутывать жаром, хочет сейчас же очутиться на их месте, но предпочитает для начала как следует насладиться видом. Эллиот сжимает ладонью свой член, но быстро замечает молчаливого зрителя, так что несколько проводит рукой от головки до основания, прекрасно понимая какой эффект это производит на Лайонела. Эллиот красивый и сексуальный, а вся эта картина – просто настоящий разъёб, который застрянет в его голове еще надолго, как и остальные сцены с его участием. Хадсон гоняет их в своей голове всякий раз, когда хочет подрочить, ведь они возбуждают сильнее любой порнухи с искусственными стонами и вымученными эмоциям. Эллиот такой горячий, настоящий, страстный и иногда даже [очень редко] его.

Цепкие пальцы смыкаются вокруг запястья и тянут его вперед, заставляя оказаться внутри душевой, но к чужому телу он прижимается уже без посторонней помощи, движимый лишь собственным возбуждением. Он целует его глубоко и мокро, поцелуй получается соленым, беспорядочным и отчаянным. Они грубо сминают губы друг друга, сталкиваются носами и Лайонел тихо стонет в поцелуй, цепляясь пальцами за чужую шею, яростно отвечая на каждое движение языка. Его руки бродят по чужому телу, оглаживают плечи, спускаются вниз по спине, пересчитывая рёбра подушечками пальцев, и останавливаются на пояснице, прижимая Эллиота к себе ещё крепче, словно это вообще возможно.

Протяжные стоны, тяжелое дыхание, глаза, подернутые возбуждением, и бешено колотящиеся сердца. Губы Эллиота собирают влагу с его кожи, касаются лица, шеи, ключиц - у Лайонела так много слабых мест и эрогенных зон, и Беккер знает их все наизусть, бессовестно пользуясь этим всякий раз, лаская отзывчивое тело так умело, как может только он. Внутри Лайонела бушует огонь, который плавит сухожилия и лижет кости языками дикой, необузданной стихии, жаждущей вырваться на свободу, а вода, стекающая по его коже, словно шипит и испаряется с каждым прикосновением, пытаясь уберечь его от этого неистового пламени.

Длинные пальцы на возбуждённом члене выбивают из груди сладкий стон и потерять фокус на пару секунд, уткнувшись лбом в чужое плечо и шумно выдыхая в него приоткрытым ртом сквозь стиснутые зубы. Лайонел отстраняется, чтобы поймать губами новый поцелуй и чувствует вспышку приятной боли, когда чужие зубы слишком сильно стискивают нежную ткань, но это лишь разжигает желание, и он отвечает с такой же страстью, вторгаясь своим языком в чужой рот.

- Что? – хрипло на выдохе. Лайонел ловит его нечёткий взгляд и пытается отдышаться, пока струи воды стекают по лицу, заставляя часто моргать, чтобы держать глаза открытыми. Слышать свое имя из его уст, а особенно во время секса, непривычно и Эллиот, кажется, и сам это прекрасно понимает, потому что в секунду разворачивает его и прижимает к стене, словно избегая зрительного контакта. Стоило бы задуматься, но у Хадсона в голове сейчас ни одной складной мысли – только животная страсть. Он настолько возбужден, что ему не терпится ощутить в себе чужой член, так что он двигает бедрами, выгибается навстречу и раздраженно шипит сквозь зубы, когда Беккер вместо того, чтобы сразу войти до основания, решает с ним поиграть.

- Эллиот, пожалуйста, - Лайонел оборачивается и понимает, почему Эллиот медлит, так что недовольно стонет во весь голос. Задница горит отпечатком пятерни, пока он ждет Беккера, оперевшись рукой о кафель и уткнувшись в неё лбом, - Ты скоро? - он чувствует, как всё сильнее тянет внизу живота, как ноет собственный член, требующий ласки и едва сдерживается от того, чтобы не начать дрочить, но желание полноценного секса с Беккером все-таки перевешивает секундный порыв голодающей плоти.

Ему бы хотелось потрахаться без презерватива, чтобы между ними не было преграды даже в виде тонкого латекса, но Эллиот всегда серьезно относился к этому вопросу, и Лайонел всё никак не решался озвучить своё пожелание. Но сейчас ему так сильно рвёт крышу от возбуждения, что он, краем глаза наблюдая за недолгими мучениями Беккера, хрипло тянет, - Блять, да давай уже без.

К сожалению или счастью, тот как раз успевает справиться с непослушной резинкой и Лайонел снова чувствует его прикосновения, а сразу же после – и член, который он вновь вставляет в него, не озаботившись предварительным растягиванием. Несмотря на попытки Эллиота действовать медленно и бережно, ему всё равно больно, так что он кусает губу до крови и задерживает дыхание, упираясь лбом в мокрый кафель, пытаясь адаптироваться к ощущениям. Это длится до тех пор, пока Эллиот не входит до конца и не останавливается, давая пару секунд на то, чтобы он мог привыкнуть, чтобы после задвигаться с силой, страстью и напором, подменяя боль бешеным удовольствием, растекающимся взрывной смесью по венам. Кровь шумит в висках, дыхание сбивается, тело горит и пульсирует волнами наслаждения. Эллиот прижимает его к себе, крепко держит за талию, тянет за волосы, заставляя смотреть на него, но Лайонел и сам этого хочет. Хочет жадно ловить его губы своими, хочет размазано водить по ним языком, хочет видеть его лицо, когда их обоих накроет волной неотвратимого оргазма.

С каждой секундой Лайонел все ближе к финальной точке. Чувствовать в себе Эллиота и ощущать его ритмичные движения — божественно. Стонать самому и слышать под ухом его хриплые стоны — восхитительно. Он трахает его просто идеально, затрагивая все нужные точки, струны и линии, заполняя собой полностью и заставляя забыть обо всём на свете. А когда к этому добавляется еще и крепкая рука на члене, Лайонел удивляется собственной выдержке, потому что умудряется не кончить в первую же секунду, а какое-то время держится.

Он тянется назад, сгребает Эллиота за шею, прижимает к себе, ловит его губы своими, засовывает в рот язык, целует коротко, но страстно и грязно. Отстранившись, он для удобства перемещает ладонь с шеи на волосы, цепляется за них пальцами и удерживае Беккера так, чтобы видеть его лицо.

- Смотри на меня, - негромко, но требовательно, - Хочу видеть, как ты кончишь.

Эллиот первым достигает оргазма. Замедляется, беспорядочно толкается внутри, сбивается с ритма и пытается опустить голову, но Лайонел крепко держит его за волосы, тянет назад, чтобы не упустить ни одной эмоции на чужом лице. Рука на его члене замедляется, но Хадсон уже не может терпеть, так что обхватывает её своей ладонью и несколько раз быстро проводит сверху-вниз по стволу, наконец, достигая разрядки,и не отрывая своего взгляда от лица Беккера.

Они стоят под струями теплой воды целую вечность, и мир вокруг снова замирает. В этот раз Лайонел хочет растянуть момент, а потому не спешит вырываться из чужих рук, все еще удерживающих его поперек талии. Мгновения блаженства тянутся медленно и вязко, но все равно будто бы заканчиваются преступно быстро.

Лайонел сам снимает с чужого члена презерватив, игриво целует Эллиота в уголок губ, растянутых в улыбке и они неторопливо моются, смывая с тел пот и сперму, размазывая по влажной коже гель с ароматом цитрусовых. Он выходит из душа первым, насухо вытирается полотенцем, которое пахнет Беккером, и идет в комнату, где переодевается в те же самые вещи, в которых пришёл сюда вчера. Брюки, рубашка, пиджак – это не похоже на рабочую форму, но он уже и так проштрафился по всем фронтам, чтобы тратить время на поездку домой и переодевание. Волосы все еще мокрые, так что он трет их полотенцем до тех пор, пока они не становятся приемлемо влажными. Смотрит на себя в зеркало, причесывается и вертит головой по сторонам. Похуй, он всё равно поедет на такси, не успеет простудиться.

Когда Лайонел выходит из комнаты, он застает Эллиота на кухне, где очень вкусно пахнет тостами, и чувствует, как желудок предательски сжимается от голода. Первым же делом Хадсон подходит к столу, где оставил свой мобильный телефон, нажимает на боковую кнопку и видит семьдесят восемь пропущенных вызовов.

А вот теперь, правда, пиздец.

Он не собирается перезванивать, а сразу заказывает такси через приложение, параллельно раздумывая над тем, какую отмазку озвучить Оливии в этот раз. Как же хуево, когда босс – это твоя сестра-близняшка, которая почувствует любую ложь за милю и отгрызёт тебе голову. Но и правду ей не скажешь. Как это вообще будет выглядеть? Извини, Лив, я прогулял половину смены, потому что мне захотелось поебаться? За такое он бы и сам прописал себе по роже, так что стоило придумать что-то другое. Близкое к истине, но достаточно далекое.
Приложение обещает, что такси приедет через шесть минут, так что Лайонел не торопится, погружается в собственные размышления, из которых его неожиданно вырывает голос Эллиота. Лайонелу кажется, будто он не расслышал, так что он даже переспрашивает и удивляется, вновь слыша то же самое.

- Сегодня? В клуб? Эммм… - Лайонел задумчиво чешет затылок. Вообще-то у них с парнями сегодня планы – Джимми пригласил всех отдохнуть и попробовать новую дурь, которую ему почти за бесценок подогнал Стэнли. А ещё звонила Дафна и говорила, что хочет что-то обсудить, так что он рассчитывал успеть провести время и с ней, но… Если Эллиот ему что-то предлагает, то он не отказывается. Если Эллиот его куда-то приглашает, то тем более. Особенно сегодня - после всего, что между ними произошло, - Да, конечно. Я сегодня как раз абсолютно свободен. Скинешь геолокацию?

Что у Эллиота в голове - непонятно. Его истинные намерения тоже неясны, но Лайонел почему-то впервые за долгое время словно видит какой-то слабый свет в конце тоннеля. Обычно к этому времени Эллиот уже успевает изойтись на говно, в сотый раз объяснить ему, что они просто друзья и всё это совершенно ничего не значит, но только не сегодня. Сегодня все настолько иначе, что это даже немного пугает. Может в Эллиота кто-то вселился и свёл его с ума? Лайонел смотрит на него долгим взглядом, словно изучая заново, но вскоре трясет головой, гоня оттуда идиотские мысли. Бред какой-то.

Телефон вибрирует, оповещая о том, что машина скоро подъедет и Лайонел, удивляясь самому себе, подходит к Эллиоту сбоку и тянется к нему нарочито медленно. Не встречая никаких препятствий или насмешек он оставляет смазанный поцелуй на его щеке.

- Спасибо. Было охуенно, - и пока Беккер отвлекается на какую-то долю секунды, Лайонел хватает с тарелки готовый тост с маслом и сыром, откусывая от него сразу половину, - И за это тоже, - салютует куском хлеба в воздухе и пятится к двери, на ходу запихивая в рот то, что осталось, - Увидимся вечером.

Он снимает с крючка в прихожей свою куртку, открывает дверь и, на ходу натягивая верхнюю одежду, быстро сбегает вниз по ступеням. В груди что-то радостно переливается разноцветными оттенками. Кажется это то самое ебучее слово на букву «л», которое он ненавидит настолько же сильно, насколько чувствует это «л» к Беккеру.

Но червячок сомнения гложет его изнутри, ведь он прекрасно знает, что будет дальше.